Станислав Мелешин - Южный Урал № 13—14
Вот уже тринадцать лет провожает она его на завод то в утреннюю, то в вечернюю, то в ночную смену. И ни разу за все эти годы сын не ушел из дому не покормленный. Даже в самое трудное военное время Варвара Артемьевна каким-то образом умудрялась так растянуть скупой продуктовый паек, чтоб каждый день была в доме горячая пища.
Пока мать собирает на стол, Константин Филиппович на полоборота включает радиоприемник: хочется послушать последние известия, да как бы не разбудить жену — ей на работу к девяти, и незачем подниматься в такую рань. Юрик и Ларочка пусть тоже еще поспят.
Густая мгла осеннего утра постепенно редеет. Хабаров любит этот ранний час, когда город словно подернут голубоватой дымкой. Раздвигая мглу, встают одно за другим знакомые здания, отчетливо вырисовываются стройные ряды деревьев, осыпающих на сухую землю свои последние, потемневшие листья. Константин Филиппович бережно завертывает томик стихов Симонова с белыми бумажными закладками: если выберется свободное время, почитает своим ребятам в бригаде. Теперь — в путь.
От кинотеатра имени Горького до ближайшей проходной завода Хабаров, обычно, добирается в переполненном, разноголосо гудящем трамвае. Остальную часть пути — километра два-два с половиной — он идет пешком по высокому железобетонному мосту, перекинутому через территорию завода.
Отсюда видна панорама завода, рудник горы Магнитной, десятки новых кварталов молодого города металлургов, уральские степные дали.
Но не только это можно увидеть, неторопливо шагая по широкому звонкому мосту.
Любуясь сочными красками осеннего рассвета, Хабаров вдруг с отчетливой ясностью вспоминает другое, далекое утро, когда он — шестилетний малыш — впервые увидел в лучах восходящего солнца эту еще почти нетронутую первобытную сопку.
У подножья ее белели полотняные палатки, желтели новые, наспех сколоченные бараки, в одном из которых поселилась семья Хабаровых.
Еще не существовало завода, и для многих было неясным, каков он будет и когда пустят первую домну, но вокруг уже кипела и била горячим ключом дружная работа. На горе ухали взрывы аммонала.
…С первых школьных лет Константин мечтал стать художником. Он рисовал все, что его окружало: и гору Магнитную, и новый город, вырастающий у ее подножья, и громады каркасов будущих цехов и металл, огненной рекою бегущий в ковши.
Рисуя домны, подбирая краски, чтобы передать жаркий, богатый оттенками цвет выплавленного доменщиками чугуна, он никогда не предполагал, что станет мастером металла.
Хабаров идет ровным, неторопливым шагом. Его обгоняют толпы шумливой молодежи. Вот проскочила вперед группа учащихся ремесленного училища в форменных, ладно пригнанных шинелях; видимо, спешат на первую заводскую практику.
Хабаров хорошо помнит, с какой гордостью и вместе с тем робостью он впервые надел на себя форму учащегося ремесленного училища № 18. Это случилось в начале Великой войны, вскоре после того, когда отец и старший брат были призваны в ряды защитников Отечества, а пятнадцатилетний Костя остался главой семьи, стал призывником великой армии труда.
— Ничего, парень, не одним только художникам нужно творчество, — говорил Косте Хабарову мастер группы доменщиков Андрей Иванович Борисевич, положив на худенькое плечо подростка свою тяжелую, узловатую руку.
Придя домой, Костя рассказал об этом матери. Варвара Артемьевна грустно улыбалась и, оглядывая невысокую совсем еще мальчишечью фигуру сына, сокрушенно думала: «Ну, какой из него доменщик?».
Но в этом Варвара Артемьевна ошибалась… В доменном деле Константин Хабаров нашел свое настоящее призвание, свою большую творческую судьбу…
…Вот они, красавицы-домны, плавящие самый дешевый в стране чугун… Почувствовав их шумное дыхание, Константин Филиппович невольно ускоряет шаги. И мысль его, отвлеченная воспоминаниями о минувшем, властно поворачивается к сегодняшнему дню, к работе, которая ждет его в этот свежий утренний час, к товарищам по жизни, по общему труду.
IIМастера Алексея Федоровича Базулева Хабаров застал в будке газовщика. Он сидел за круглым металлическим столом и, подперев рукой большое, запыленное, в графитовых блестках лицо, просматривал заполненный газовщиком сменный рапорт. Завидев сменщика, Базулев приветливо улыбнулся.
В этой улыбке отразилось глубокое расположение и уважение, с которым молодой мастер относится к Хабарову… Ведь именно Хабаров научил его понимать доменную печь, помог ему выйти в мастера, рекомендовал его в партию… И хотя возраст у них примерно одинаковый, Алексей Федорович и сейчас продолжает видеть в Хабарове старшего товарища, держит на него равнение…
В приемах его работы, в том, как он ведет себя у печи, в бригаде, угадывается четкий стиль хабаровского мастерства…
Прибежит, например, запыхавшийся рабочий, крикнет встревоженно:
— Фурма сгорела, Алексей Федорович!
Базулев поднимет свои небольшие умные глаза и скажет так, как сказал бы в этом случае Хабаров:
— Ну что ж, надо побыстрее заменить. А кричать зачем же? Криком делу не поможешь.
Так же как и в бригаде Хабарова, в которой Базулев прошел путь от четвертого до первого горнового, в коллективе его бригады установился спокойный ритм работы, когда люди, не нервничая, не сердясь, все делают быстро и точно.
Обменявшись приветствиями и событиями минувших суток, мастера не сразу заводят разговор о печи. Константин Филиппович медленно идет вдоль щитов с автоматами-самописцами, светофорами и другими приборами, которые помогают ему проникать в скрытые процессы, происходящие в доменной печи.
Он не просто смотрит на ровные записи самописцев, а всматривается в них своими острыми, зоркими глазами, представляя себе то, что творится сейчас в домне.
Что ж, показатели приборов вполне устраивают Хабарова. Встретившись глазами с Базулевым, он спрашивает:
— Что еще скажешь, Алеша?
— Что же сказать? Никаких отклонений нет. Норма, — негромко, округляя каждое слово, отвечает Алексей Федорович.
Немного помолчав, словно взвесив предварительно то, что собирается сказать, Базулев продолжает:
— Я добавил 50 килограммов руды. Ты понаблюдай, Константин Филиппович.
Хабаров согласно кивнул головой.
— Ладно, посмотрю. А кокс ты не добавлял?
— Немного добавил.
— Аппетит нашей печи постепенно улучшается…
…Сколько усилий, настойчивости, мастерства потребовалось коллективу магнитогорских доменщиков, чтобы «оседлать» печи, заставить их подчиняться разумной, направляющей мысли человека, добиться такого положения, когда любое, даже незначительное нарушение нормального хода печи воспринималось бы, как чрезвычайное происшествие.
Каждое «происшествие» на печи мастер Хабаров тщательно, с подробным анализом причин и следствий, заносит в записную книжку, всегда находящуюся в нагрудном кармане его спецовки.
За минувшие полгода в книжке сделаны две записи, последняя внесена тогда, когда на печи был нарушен газовый поток и наступило значительное похолодание горна.
Произошло это в смену Базулева, только что выдвинутого тогда на пост мастера. Молодой мастер не растерялся, не ударился в панику, а, посоветовавшись с товарищами — газовщиком и старшим горновым, — принял необходимые меры.
Конечно, он очень волновался, внешне такой спокойный, неторопливый Базулев… Он не знал, достаточно ли будет принятых им мер, одобрят ли их Хабаров и Белич?
Когда Константин Филиппович пришел на смену, ход печи уже несколько выравнялся. Это означало, что Базулев поступил правильно. Но в определении причин нарушения газового потока он допустил ту же ошибку, которую несколько лет тому назад допустил Хабаров.
…Был он в то время и по годам и по стажу работы самым молодым мастером среди доменщиков Магнитки.
Всего за месяц до этого бывший начальник доменного цеха Александр Филиппович Борисов вызвал к себе газовщика Хабарова и сказал:
— Отныне доверяем вам доменную печь и людей… Это — большое доверие. Надеемся — оправдаете.
И вот печь пошла неровно, начала, как говорят доменщики, подвисать.
На сменный рапорт Хабаров пришел усталый, взволнованный, с чувством своей вины.
Борисов его спросил:
— Из-за чего произошло расстройство хода печи?
Константин Филиппович ответил.
Борисов упрямо тряхнул головой:
— Нет, неправильно. Подумайте еще, а потом ответите. А сейчас вот что следует предпринять… — И он отдал распоряжение, как выравнять ход печи.
Хабаров напряженно думал, настойчиво искал ответа на поставленный вопрос. Но, когда через несколько дней Борисов его снова спросил, почему получилось расстройство работы домны, он ничего нового добавить не смог.
